Крошка Цахес, по прозванию Циннобер - Страница 4

наказания, объявить, чтобы они не смели думать о фрейлейн Розеншен ничегодурного. Они образумились, устрашились грозящего наказания и впредь сталидумать о фрейлейн только хорошее, что возымело благотворнейшие последствиядля обеих сторон — как для деревни, так и для фрейлейн Розеншен.

Кабинету князя доподлинно было известно, что девица фон Розеншен не ктоиная, как знаменитая, прославленная на весь свет фея Розабельверде. Делообстояло следующим образом.

Едва ли на всей земле можно сыскать страну прелестнее того маленькогокняжества, где находилось поместье барона Претекстатуса фон Мондшейн и гдеобитала фрейлейн фон Розеншен, — одним словом, где случилось все то, о чемя, любезный читатель, как раз собираюсь рассказать тебе более пространно.

Окруженная горными хребтами, эта маленькая страна, с ее зелеными,благоухающими рощами, цветущими лугами, шумливыми потоками и веселожурчащими родниками, уподоблялась — а особливо потому, что в ней вовсе небыло городов, а лишь приветливые деревеньки да кое-где одинокие замки, —дивному, прекрасному саду, обитатели коего словно прогуливались в нем длясобственной утехи, не ведая о тягостном бремени жизни. Всякий знал, чтостраной этой правит князь Деметрий, однако никто не замечал, что онауправляема, и все были этим весьма довольны. Лица, любящие полную свободуво всех своих начинаниях, красивую местность и мягкий климат, не могли быизбрать себе лучшего жительства, чем в этом княжестве, и потому случилось,что, в числе других, там поселились и прекрасные феи доброго племени,которые, как известно, выше всего ставят тепло и свободу. Их присутствию иможно было приписать, что почти в каждой деревне, а особливо в лесах,частенько совершались приятнейшие чудеса и что всякий плененный восторгоми блаженством вполне уверовал во все чудесное и, сам того не ведая, какраз по этой причине был веселым, а следовательно, и хорошим гражданином.Добрые феи, живя по своей воле, расположились совсем как в Джиннистане иохотно даровали бы превосходному Деметрию вечную жизнь. Но это не было вих власти. Деметрий умер, и ему наследовал юный Пафнутий.

Еще при жизни своего царственного родителя Пафнутий был втайне снедаемскорбью, оттого что, по его мнению, страна и народ были оставлены в стольужасном небрежении. Он решил править и тотчас по вступлении на престолпоставил первым министром государства своего камердинера Андреса, который,когда Пафнутий однажды забыл кошелек на постоялом дворе за горами, одолжилему шесть дукатов и тем выручил из большой беды. «Я хочу править,любезный!» — крикнул ему Пафнутий. Андрес прочел во взоре своегоповелителя, что творилось у него на душе, припал к его стопам и со всейторжественностью произнес:

— Государь, пробил великий час! Вашим промыслом в сиянии утра встаетцарство из ночного хаоса! Государь, вас молит верный вассал, тысячиголосов бедного злосчастного народа заключены в его груди и горле!Государь, введите просвещение!

Пафнутий почувствовал немалое потрясение от возвышенных мыслей своегоминистра. Он поднял его, стремительно прижал к груди и, рыдая, молвил:

— Министр Андрес, я обязан тебе шестью дукатами, — более того — моимсчастьем, моим государством, о верный, разумный слуга!

Пафнутий вознамерился тотчас распорядиться отпечатать большими буквамии прибить на всех перекрестках эдикт, гласящий, что с сего часа введенопросвещение и каждому вменяется впредь с тем сообразовываться.

— Преславный государь, — воскликнул меж тем Андрес, — преславныйгосударь, так дело не делается!

— А как же оно делается, любезный? — спросил Пафнутий, ухватил министраза петлицу и повлек его в кабинет, замкнув за собою двери.

— Видите ли, — начал Андрес, усевшись на маленьком табурете насупротивсвоего князя, — видите ли, всемилостивый господин, действие вашегокняжеского эдикта о просвещении наисквернейшим образом может расстроиться,когда мы не соединим его с некими мерами, кои, хотя и кажутся суровыми,однако ж повелеваемы благоразумием. Прежде чем мы приступим к просвещению,то есть прикажем вырубить леса, сделать реку судоходной, развестикартофель, улучшить сельские школы, насадить акации и тополя, научитьюношество распевать на два голоса утренние и вечерние молитвы, проложитьшоссейные дороги и привить оспу, — прежде надлежит изгнать из государствавсех людей опасного образа мыслей, кои глухи к голосу разума и совращаютнарод на различные дурачества. Преславный князь, вы читали «Тысяча и однуночь», ибо, я знаю, ваш светлейший, блаженной памяти господин папаша — даниспошлет ему небо нерушимый сон в могиле! — любил подобные гибельныекниги и давал их вам в руки, когда вы еще скакали верхом на палочке ипоедали золоченые пряники. Ну вот, из этой совершенно конфузной книги вы,всемилостивейший господин, должно быть, знаете про так называемых фей,однако вы, верно, и не догадываетесь, что некоторые из числа сих опасныхособ поселились в вашей собственной любезной стране, здесь, близехонько отвашего дворца, и творят всяческие бесчинства.

— Как? Что ты сказал, Андрес? Министр! Феи — здесь, в моей стране! —восклицал князь, побледнев и откинувшись на спинку кресла.

— Мы можем быть спокойны, мой милостивый повелитель, — продолжалАндрес, — мы можем быть спокойны, ежели вооружимся разумом против этихврагов просвещения. Да! Врагами просвещения называю я их, ибо только они,злоупотребив добротой вашего блаженной памяти господина папаши, повинны в